Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением]
Вышеупомянутая игра природы, сидящая у края стола Витека, прервала мои размышления, вынуждая к сосредоточенности.
– Расскажите нам обо всех телефонных разговорах, происходивших в вашей комнате… с утра.
Я почувствовала лёгкое беспокойство. Телефонные разговоры? Господи Боже, да ведь я сама придумала, что Тадеуша вызвали в конференц-зал, воспользовавшись телефоном! Неужели и это оказалось правдой?..
Оказалось правдой! Из дальнейших вопросов я убедилась, что в 12.35 проклятый телефонный звонок выманил жертву из комнаты, удалив её окончательно из поля зрения оставшихся в живых коллег. В довершение всего ясно было видно, что они подозревают меня в его авторстве.
– Нет, извините, – категорично сказала я. – Раз и навсегда, пожалуйста, примите к сведению: за исключением того, что я всё это придумала, в этом деле я не пошевелила даже пальцем. Я не двигалась с места. Сидела в комнате с тремя коллегами, которые, действительно, выходили, но поочерёдно. Ни разу не выходили все вместе! Один сидит передо мной, другой – за мной, а третий – сбоку от меня. По крайней мере двое из них должны были меня видеть. Вам будет достаточно свидетельства двух человек?
– Но пока их у нас ещё нет, – буркнул капитан.
Я сразу подумала, что если этот идиот Лешек, подталкиваемый чувством юмора, заявит, что не обращал на меня внимания и что не заметил бы, даже если бы я стояла на голове, то мне не останется ничего другого, как только доказать, что у меня не было повода. А значит, признаться в преступлении!
Допрос стал гораздо более интересным и в какой-то степени загадочным. Вопросы о реакции и действиях всех присутствующих, о частных контактах и связях с покойным были понятны. Ясно, что они пытаются найти какой-то разумный мотив, обоснованно сомневаясь, что кто-то убил его из-за задержки проекта. Понятно было и то, что исследуют наши алиби, стараясь, наконец, кого-нибудь исключить, потому что двадцать преступников – это всё-таки слишком много даже дня людей, привыкших к преступлениям. Но постепенно вопросы становились удивительно меткими!
Таинственным образом они объединяли между собой разные события и разных людей, попадая в самый центр мишени. Соединяли Каспера с Моникой, Влодека с одной дамой, удивительно много знали о дополнительных заработках Казика, о делах Кайтека и Ярека… Откуда? Кто, чёрт побери, мог им об этом рассказать?
Я была более-менее осведомлена, что они могли услышать во время предварительных разговоров с персоналом в отдельных комнатах. Никто не распространялся о частных делах. До меня допрашивали в кабинете только Януша, но Януш не мог их проинформировать по той простой причине, что сам знал меньше, чем они. Никаких расспросов вне территории мастерской они провести ещё не успели, и как же тогда? Они же не ясновидцы?
Это так меня заинтриговало, что я забыла об осторожности, отвечая на вопросы подробно и очень любезно, но внезапно прозвучали слова, которые неприятно меня поразили:
– А вы? Не было ли у вас, случайно, каких-нибудь финансовых дел с покойным?
Сражённая метким выстрелом, я молчала, делая вид, что припоминаю, потому что не знала, что отвечать. Знают или нет?.. Откуда могут знать?!..
– Вы, случайно, не брали никакой ссуды? – с ядовитой любезностью спросил прокурор. – От убитого? Или, может быть, вместе с ним?..
Я по-прежнему упорно молчала, потому что не знала, что сказать. С одной стороны, у меня не было ни малейшей охоты встать перед судом в виде обвиняемой в финансовом злоупотреблении, а с другой стороны, это преступление начисто снимало с меня подозрение в убийстве Тадеуша. И я не знала, что выбрать. В конце концов я решила, что если они все знают, то и так мне ничего не поможет, а если нет, то я ещё успею отпереться, и тем более пока надо молчать.
– Благодарим вас, – внезапно сказал прокурор, и прежде чем я успела прийти в себя, допрос оказался законченным. Я подписала километровую машинопись, отпечатанную сержантом, и вышла из кабинета сильно обеспокоенная.
Передо мной допрашивали только Януша, который знал о моих делах с Тадеушем. Януш им рассказал?.. Невозможно!
– Януш, что ты им наболтал? – спросила я, садясь за свой стол.
– Они проверяли шеи, нет ли у кого следов душения, – ответил Януш. – Вообрази себе, у всех шеи оказались чистые! Какая-то мания мытья или что?
– Оставь в покое шеи… – оборвала я его.
– А листки исчезли, – в свою очередь прервал меня Веслав. – Спрашивали всех, и никто не признался. Интересно, куда они делись?
– Сошли сами с доски объявлений и с горя утопились в туалете, – гневно сказала я. – Перестаньте валять дурака! Послушай, ты, отвечай немедленно, для чего ты меня закладываешь?
– Я тебя закладываю? – обиделся Януш. – Ну, знаешь! Я защищал тебя, как идиот! Даже самому стало противно, но я должен был доказать твою невиновность. Я поклялся им, что не видел, как ты выходила из комнаты и душила Тадеуша, а когда я сам выходил, ты тоже была в комнате, потому что задала мне глупый вопрос, сколько будет шесть минус девять.
– Да, это действительно прекрасный способ доказательства моей невиновности! А что ты говорил им о наших махинациях с Тадеушем? О тех пяти тысячах?
– Ничего, клянусь Богом! Ты с ума сошла? За кого ты меня принимаешь?
– Вообще ничего об этом не спрашивали?
– Спрашивали, почему бы и нет? Я сказал, что ничего не знаю. Тадеуш, конечно, приходил к нам в комнату, все приходили, разговаривали с тобой и по служебным и по личным делам, но о чем, я не знаю, не прислушивался.
– Но откуда они, чёрт возьми, знают?!
– Как это? Знают?!..
– Знают. Припомни точно, может быть, у тебя что-нибудь вырвалось?
– Я ведь не пьяный! Клянусь, что об этом даже не пикнул! Зато кое с чем другим свалял дурака…
– С чем?
Януш отвернулся, заскрипев вертящимся креслом, потянулся за сигаретой и с беспокойством посмотрел на горящую спичку.
– Я от них немного обалдел. Сначала отпирался от разговоров о тебе, потом узнал от них, что Каспер разводится, – клянусь Богом, я ничего об этом не слышал. Потом меня спросили, какие частные дела были у Витека и Тадеуша. Я же должен был что-то знать, и вышло довольно глупо, потому что я признался, что видел их вместе, но до сих пор не знаю, где и когда это было. В общем, мне кажется, что я немного запутался в показаниях.
– С чем тебя и поздравляю, – сварливо сказала я и задумалась. Итак, с Янушем то же самое, что и со мной… Меткие выстрелы в нашу частную жизнь.
– Я чертовски голоден, – внезапно заявил Лешек. – А вы? Не съели бы, например, цыплёночка? С гарниром?
– Он снова за своё! – гневно сказала я, вырванная из размышлений, потому что меня всегда нервировали кулинарные мечтания Лешека. – У вас ничего другого в голове нет, одни цыплята с гарниром?
– Ещё зайчатина… – вставил Веслав.
– А обычной колбасы вам не хочется?
– Нет колбасы, – грустно вздохнул Лешек. – Когда я утром заходил в магазин, был только паштет.
– Какой паштет? – заинтересовался Януш. – В банках или в тюбиках?
– В банках и на вес.
– Паштет в тюбиках? – спросил Веслав недоверчиво. – Где это ты видел паштет в тюбиках? Разве такой бывает?
– Бывает, и очень хороший, лучше, чем всё остальное. Раньше его продавали, а как теперь, не знаю.
– Где?!
– На Жолибоже. На площади, на правой стороне.
– Что ты мелешь? Где на площади правая сторона?
– Действительно. Подожди, как бы тебе объяснить…
– Определись по сторонам света, – предложила я, потому что меня тоже заинтересовал паштет в тюбиках. – Если стоишь лицом к северу, то где?
– А где север? – заинтересовался Януш.
– По направлению к Белянам.
– Беляны на востоке, – запротестовал Веслав. – По направлению к Маримонку.
– К какому Маримонку?! К Ломянкам! Ну, когда стоишь лицом к Гданьску, к морю!
– Ага, к Швеции?
– Да, спиной к Кракову.
– Понятно, – с облегчением сказал Януш. – Тогда слева.
– Там очень много продовольственных магазинов, – задумчиво сказал Веслав. – Штук пять…
– Я его видел с месяц назад… – продолжал Януш, тоже погружаясь в размышления.
– Нет, больше… – добавил Веслав через несколько мгновений тем же самым тоном, продолжая смотреть в окно невидящим взглядом. Януш повернулся к нему.
– Откуда ты знаешь, когда я там был? – с обидой спросил он. – Я, наверное, лучше знаю?
– Я говорю, что магазинов больше!
– Ну так обойди все! – посоветовала я и тоже задумалась, пытаясь вернуться к своим размышлениям, из которых меня вырвал паштет в тюбиках. Но Януш внезапно снова обернулся.
– Я ошибся, – сокрушённо заявил он. – Это было меньше месяца тому назад. Когда уезжал тот мой приятель, югослав, то мы вместе с ним покупали этот паштет…
– Где он останавливался? – прервал его Веслав.
